Миниатюры
new
Рассказы
Повести
Мой дневник
|
Поцелуй Родена (Романчик)
13У меня пока нет прямых доказательств ее измен — одни лишь догадки, игра воспаленного воображения. Как-то за десертом, после вкусного расслабляющего ужина я спрашиваю:
— Как ты думаешь, Родион спит с Сусанной?
В нашем общении вопрос звучит совершенно естественно, мы частенько обсуждаем личную жизнь знакомых и даже совсем не знакомых нам людей. Однако она сразу напрягается:
— Даже и думать не хочу, какая мне разница!
— Послушай, а какая тебе разница, с кем спит Шинкарев? Тем не менее, недавно мы говорили о его девочках. Довольно подробно. И по твоей инициативе, кажется.
Мне неприятно припирать ее к стенке, но очень интересно посмотреть, как она будет выкручиваться. С какой стати моя Мартышка ставит защитный блок, если всё чисто? Последнее, наконец, доходит до нее:
— Пожалуй, что нет, не спит, — отвечает она, поразмыслив. — Сусанна из хорошей семьи, серьезная умная девушка. У нее, кстати, есть официальный жених. Француз турецкого происхождения… Зачем ей Родион?
А тебе зачем? — мысленно спрашиваю я, пристально глядя ей в глаза. — Тебе, девушке из хорошей семьи!
— Ну, «зачем» — это не вопрос. Хотя бы для сравнения с французом. Тем более турецкого происхождения…
— Да, она к нему недавно ездила, — оживляется Мартышка, думая, что ей удалось перевести стрелки. — У него там свой бизнес, не то овощной, не то гостиничный, забыла. Сусанна мне рассказывала, они с ним отдыхали в Швейцарских Альпах. Девочка, конечно, в восторге.
— Неужели ты думаешь, что она не была бы в восторге, если бы отдыхала в Швейцарских Альпах не с ним? А, например, с Родионом. Да хотя бы и не она… — говорю я, осознавая, что уже просто рассуждаю вслух, обращаясь не к собеседнику, а к самому себе.
— Ну, уж не знаю, — пытается вырулить она. — В Альпах, конечно, классно, — мечтательно произносит моя Мартышка, сладко потягиваясь.
— Даже и не в Швейцарских, — улыбаюсь я. — И даже не столь важно, какого происхождения француз, с которым ты спишь... Дега, Писсарро или Роден — разве существенно, если утром улыбаешься своему отражению в зеркале?
Она понимает, что не удается соскочить с темы, и переходит к активной обороне:
— Помнишь, он как-то приезжал с ребятами-альпинистами, Иваном и Ларисой? Так вот их подруга, Таня, тоже скалолазка, рассказывала мне, что Лариса долгое время была любовницей Родена.
— Воот, солнышко! — восклицаю я. — А то говоришь, будто бы тебе до этого нет никакого дела. Смех просто.
— Это я сказала про его отношения с Сусанной, — нарочито артикулируя текст, говорит Мартышка. — И вообще, не приставай ко мне со всякими скандальными подробностями, зануда! — уже совсем притворно произносит она, саркастически улыбаясь. И чтобы смягчить занозистость своего выпада, добавляет, явно уже дурачась: — Собиратель сплетен! Папарацци!..
Папарацци, лучше не скажешь, — думаю я. — Папа Рацци. Охотник за грязным бельем. Неутомимый вынюхиватель запашков частной жизни. Извращенец? Пожалуй, да. Вполне вероятно…
|
|