Миниатюры
new
Рассказы
Повести
Мой дневник
|
Родинка (геоэротический роман)
11 Безусловно, она, будучи физически инфантильной, всегда пребывала в роли маленькой девочки, которую совращает взрослый, — с самого первого раза, когда именно это и произошло в пахнущей масляными красками студии Малевича. Но в случае с Пако, который чем-то неуловимо напомнил ей учителя живописи, Кристя исполнила свою роль с особым блеском. В свои девятнадцать она выглядела на все тринадцать — есть такой тип девушек, которые долго остаются щенятами, сохраняя премилую повадку подростка, — этакие травести — и по пластике, и по манере говорить, и, что особенно трогает, по выражению лица: всегда удивлённый взгляд, несколько недоверчивый, вопросительный, исполненный тревожного ожидания.
Если к сему добавить маленькую выпуклую попку, туго обтянутую яркой тряпицей, и длинные ровные ноги, то мы имеем отличную наживку для соблазнения сладострастных джентльменов за пятьдесят. Кристина же, помимо перечисленного, обладала красивой густой гривой с редким платиновым отливом — её прямые тяжёлые волосы грациозно струились по плечам, достигая остреньких лопаток — ударяясь об них, как вода о каменные пороги, — натурально, ученица средней школы, впервые сбежавшая на дискотеку. Рядом с Гудковцом она казалась ребёнком, ещё не вполне совершеннолетним — то есть совершенно от него зависимым, так что даже опытный Пако, шулер, ловчила и шельмец принял любовников за семейную пару отец-дочь и поискал глазами супругу Гудковца, которая была сейчас очень далеко от места действия.
Кристина мгновенно поймала боковым зрением взгляд испанца и изобразила маленькую баловницу, капризно потребовав у «папочки» очередную Пина Коладу, широко открывая при этом ротик, извергавший волнительный шёпот. Очарованный Пако был готов обслужить малышку собственноручно — только чтобы иметь возможность приблизиться и, наклонившись, понюхать её волосы. Ему казалось, они пахнут самой невинностью. С этого момента он не спускал с девчонки глаз, и когда Гудковец отлучился в мужскую комнату, послал к прекрасной незнакомочке официанта с серебряным подносом, на котором стоял хрустальный фужер с эксклюзивным коктейлем и лежала его, Пако визитная карточка с рукописной пометой: «tener una conversación de negocios, llame en cualquier momento!» («есть деловой разговор, звоните в любое время!» — исп.)
Кристина отреагировала на подношение адекватно: к напитку не притронулась, но зато визитку неуловимым движением смахнула в сумочку. Позвонит, — сладкой Пина Коладой разлилось в груди мерзавца Пако. Но Кристя не позвонила. Во-первых, она была не очень уверена в своём испанском, во-вторых, хотела иметь время на обдумывание, — общение преимущественно со взрослыми научило её взвешивать каждое слово. Через пару дней она отправила Пако эсэмэску, причём выбрала английский, дабы лишить его языкового преимущества:
What do you want? — вопрошал текст её послания, что могло показаться даже грубоватым, если бы не подпись: — Kristy.
Пако не долго мучился, выбирая между all и nothing, — и ответил рационально: I want you to be my girlfriend but how old are you?
I’m young enough, — был ответ.
May I steal you from your father for one evening? — нагло спросил он.
No. Only for one life… Kristy.
Этот ответ возбудил Пако чрезвычайно. Он в самом деле решил, что имеет дело со школьницей, которая не прочь сбежать на волю — не прочь свалить прочь, сказал бы испанец, когда бы владел родным наречием своей пассии. Опытный совратитель, он был неплохо осведомлён в географии эрогенных зон маленьких девочек, которые всегда в мозгу: Пако пригласил Кристю на кинофестиваль Ибицы, — и уже через две недели она снова прилетела в Испанию, оставив Гудковца без волшебного нектара её бартолиновых желёз.
В конце концов, дедушка Пако нуждался в нём ничуть не меньше. Больше того, Кристину он возбуждал сейчас посильнее Максима Иваныча — цветом кожи, возрастом и даже маленьким ростом — всё это являло чистую для неё экзотику. С аналогичным же вау-чувством она подошла бы к любой диковинке: породистому английскому жеребцу или, если дать волю воображению, технически превосходному немецкому мотоциклу ручной сборки, — тут важнее была экстравагантность формы и, несомненно, оценочная стоимость объекта интереса.
Она уже лет в семнадцать обожала эксклюзивные вещи — ценила уникальность не ниже популярности, — а уж к девятнадцати совершенно осознала прелесть неординарного. И главное, познала обаяние собственного, индивидуального стиля. Свою аутентичность Кристя оберегала так, как иные охраняют девственность. Девственность же сама по себе её не особенно заботила, хотя Кристина до сих пор чудесным образом физиологически оставалась, если можно так выразиться, нетронутой. И этим она втайне немножко гордилась. Возможно, это было сродни снобизму, а чувство гордости имело своим истоком умение удовлетворить мужчину нетрадиционными способами: мануальным, оральным, интрафеморальным, трихофилическим, — да мало ли как, она умела придумать что-нибудь по ходу дела, без скатывания в вульгарный гетеросексуальный коитус, имевший в её системе ценностей статус полноотстойного жлобства.
Неприятие генитального полового акта Кристе диктовал не страх, а её эстетическое чувство: на глубинном уровне обычный трах вызывал примерно то же, что любой твёрдый хорошист испытывает при делении на ноль. То есть он являлся тем, что должно быть исключено из области допустимых значений. Ибо секс — это наслаждение, а вовсе не совокупление с целью зачатия. Действительно, с детства познавшая сладость орально-генитальных ласк — причём по преимуществу взаимных — Кристя не мыслила себя в сколько-нибудь подчинённом положении к мужчине: минет и тибет, как они по-детски именовали оральные ласки с Григорием Наумовичем, ни в коем случае не воспринимались как унижение одного и превосходство другого, — заставить тело партнёра восторженно оргазмировать почиталось за искусство, вызывающее уважение и благодарность.
Тем более что Кристя умела и любила священнодействовать губами и языком, а её быстрые пальчики никогда не знали покоя, выказывая озорное любопытство, граничащее с хулиганством, — они норовили проникнуть в такие отделы, что партнёр бывал подчас немало шокирован. Зато постфактум Кристина вырастала в его глазах до ранга кудесницы. Да уж, пошалить она была мастерица, всегда оставаясь маленькой проказницей — шалуньей, осчастливленной в самом интересном месте фирменной родинкой…
|
|